Снова оказавшись в родном городе, я невольно вспомнил, как Батя, суровый русский мужик, учил меня жизни. Он стал отцом в лихие девяностые, когда всё вокруг рушилось и менялось, но его принципы оставались незыблемыми. Воспитывал он меня по-советски — строго, без сюсюканий, но с огромной, хоть и скрытой, любовью. Каждая его наука была проверена временем и тяжёлым трудом.
Теперь, спустя годы, я понимаю, что его методы — это не просто пережиток прошлого, а настоящая школа жизни. Батя дал мне не только умение забивать гвозди и чинить машину, но и ту самую "закалку", которая помогает стоять на ногах в любую бурю. Его суровость оказалась самой настоящей заботой, спрятанной за работящими руками и немногословными советами.
